Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и минотавре - (Мифы)

"Я, например, нахожусь в комнате. Или в камере не знаю, как правильнее. Она небольшая. Зеленые стены, на потолке белый плафон. У стены кровать. У другой стены - стол с клавишной доской, на которой я в настоящий момент печатаю. Доска намертво прикреплена к столу. Над столом - вделанный в стену LCD-экран за толстым стеклом. На нем появляются эти вот буквы. Разбить его нельзя, я уже пробовал. В комнате две двери, одна из странного чернозеленого металла, она заперта. В ее центре какой-то выступ. Другая дверь деревянная, белого цвета, ведет в ванную. Она открыта." - из книги Виктора Пелевина "Шлем ужаса" Виктор Пелевин выделился на фоне других участников проекта. Его трактовка оказалась поживее, чем "История мифа" Карен Армстронг и "Бремя" Дженет Уинтерсон. Пелевин предпочел более понятный молодежной аудитории жанр компьютерной игры. Возможно, идею с аудиоверсией подсказал сам текст Виктора Пелевина. Ведь "Шлем ужаса" построен в форме интернет-диалога. Выбор вполне разумен - ведь интернет стал новым мифологическим пространством. Коммерсантъ Weekend Мистический писатель Виктор Пелевин, по сведениям редакции, в данный момент проживающий в Тибете, играет с миром по всем правилам. Его новое произведение "Шлем ужаса" сначала выходит на CD в исполнении Тины Канделаки, Николая Фоменко и некоторых других светских персонажей, а потом уже на бумаге в рамках всемирной кампании. Суть кампании - пересказ древнего мифа (на выбор писателя) современным языком. Виктор Олегович, по подсказке неназванной маленькой девочки из Италии, выбрал миф о Минотавре. Минотаурусе, как он просил называть... ОМ Миф о Минотавре в форме интернет-чата. В Древней Греции Интернета не было. Оттого-то Тесею и пришлось сражаться с Минотавром в обычном лабиринте, а Ариадне афинского героя из этого лабиринта потом вызволять. Сегодня, решил Пелевин, лучший лабиринт - это Всемирная паутина. Ух, как там можно заплутаться - Ариадна нитей не напасется! Ариадной стала Тина Канделаки. Впервые в России еще до выхода книги увидит свет ее аудиоверсия. Издательский Дом "СОЮЗ" пригласил известных артистов прочитать этот чат по ролям. В итоге по звуковому лабиринту бродят голоса Леонида Володарского, Марии Голубкиной, Тины Канделаки, Юлии Рутберг, Николая Фоменко, Александра Ф. Скляра и других. Комсомольская правда "Шлем ужаса" - это пересказ легенды о Минотавре в форме... интернет-чата. Более того, герои заговорят голосами известных людей, таких как телеведущая Тина Канделаки (ей досталась роль Ариадны) и Леонид Володарский, который когда-то глаголил устами Шварценеггера и Ван Дамма, а теперь озвучит пророка Монстрадамуса. MINI …написать Пелевину именно о Минотавре предложила дочь его итальянских знакомых. А сам "Шлем ужаса" написан в форме интернет-чата. http://www.versiasovsek.ru/material.php?5320 Газета "Версия" …Одновременно с книгой Пелевина в России выйдут "История мифа" Карен Армстронг (известный историк религии рассказывает об истории возникновения мифологии) и "Бремя" Дженет Уинтерсон (история человечества с момента зарождения мира и до наших дней, увиденная глазами титана Атласа и героя Геракла). Официальный запуск проекта состоится в рамках Франкфуртской книжной ярмарки 21 октября. http://www.izvestia.ru/culture/article2667363 Газета "Известия" …на Франкфуртской ярмарке должна состояться презентация международного проекта "Мифы", в рамках которого одновременно на разных языках мира в 26 издательствах различных стран выйдут интерпретации древних мифов. Синхронный мировой запуск книжной серии такого масштаба осуществляется впервые. В первой пятерке "мифотворцев" Виктор Пелевин и его миф о Минотавре "Шлем ужаса". http://www.vremya.ru/2005/194/10/137018.html Газета "Время" Восемь существ, сами не знающие, где они, но повстречавшиеся на одной "нити" интернет-чата, из подсказок - собственных имен, снов, деталей интерьера и одежды - догадываются, что кто-то поместил их в виртуальный лабиринт, где разыгрывается миф о Минотавре. Коротая время в заточении, пестрая компания обсуждает версии происходящего, разбредается по своим персональным лабиринтам, препирается, ссорится, кто-то даже влюбляется, все острят - и ждут встречи с Минотавром и явления Тесея, небезосновательно подозревая, что оба - уже здесь, среди них. Весь роман, на первый взгляд абсолютно непредсказуемый, на самом деле построен на серии повторений. В глаза бросаются разного рода удвоения - двое карликов, топор с двумя лезвиями, два рога, двое каноников, двойная клюшка, два полушария мозга. Каждое удвоение, то есть простейшее разветвление, автоматически провоцирует путешествующего по лабиринту на выбор - так что неудивительно, что чаще всего существа обсуждают проблему выбора, выборов и вообще свободы воли. Диалектика, диалог, двоичный код, близнечный миф, Твин Пикс - по любой из этих тем в "Шлеме ужаса" можно написать отдельную работу; роман - не просто про мозг, он и сам - двигатель, вырабатывающий смыслы, и я не уверен, что его ресурс чем-либо ограничен. Может показаться, что "Шлем ужаса", где все происходит в голове, - чистый роман идей, голая схема; на самом деле в нем не меньше пейзажей, лирических отступлений и красочных портретов, чем в психологическом романе XIX века, - просто весь этот материал здесь спрессован, заархивирован. Стоит, однако, дотронуться до любого слова или символа - и он начнет разворачиваться, лучиться, пожирая пространство. Звездочка, астериск, оказывается Астерием, "звездным", сыном Миноса и Пасифаи - Минотавром, хозяином лабиринта, человеком с головой быка - которая и есть шлем ужаса, представляющий собой лабиринт, схема которого выглядит как * - снежинка, крест с разветвляющимися линиями-отростками. "Шлем ужаса" - часть интернационального проекта "Мифы" британского издательства Canongate, заказавшего нескольким современным писателям - Пелевину, Умберто Эко, Маргарет Этвуд - сочинить романные версии известных мифов. Пелевин выбрал миф о Минотавре якобы по совету девочки, дочери итальянских знакомых, приславшей ему записку; по правде сказать, эта история больше похожа на сюжет про Импровизатора из "Египетских ночей"; не зря, чай, знакомые - итальянские. Один миф завернут в другой, и конца этой матрешечной структуре не предвидится. "Шлем ужаса", и выглядящий-то как пьеса ("Organizm(-: В чем дело? Есть здесь кто-нибудь? Romeo-y-Cohiba Я есть."), похож на сценарий реалити-шоу - группа незнакомых друг с другом подопытных пытается судить о внешнем мире по намекам невидимого режиссера. Другое дело, что этот "Голод" снимается в месте, напоминающем линчевский Черный Вигвам: карлики, великаны, зеркала, шторки, эзотерические символы, каждая реплика как будто свинцом налита. Ну или это как если бы в "шоу "Голод" участвовала группа платоновских обитателей Пещеры, разглядывающих тени на стене. Стена, впрочем, тоже мнимая. Киберпространство - мир соблазнов и обманок, морочащий сходствами: вот шекспировский Остров из "Бури", вот Фраксос из фаулзовского "Мага", подвал из его же "Коллекционера", "Остров накануне" Эко; словом, все острова, пещеры и замкнутые камеры, где некий Экспериментатор ставит психологические опыты. Размер и смысл этого сборного лабиринта зависят исключительно от культурной компетенции читателя: Пелевин прозрачно намекает на Платона, Шекспира, Фаулза, Линча, Джерома К.Джерома и Шамиссо. Кажется, что смысловые разветвления в "Шлеме ужаса" - и количество кодов к нему - бесконечны, но здесь не зря так же часто, как раздвоения, возникают и различные предметы с загибом: выпукло-вогнутые ромбы, шляпы с загнутыми полями, знак доллара, якорь, рога быка, струи фонтана и так далее. Вот и крест в основе лабиринта окружен искривленными линиями, которые сначала расходятся и уводят в бесконечность, а затем загибаются и возвращаются, так сказать, на кресты своя. Именно по этой схеме герои рассказывают о своих персональных лабиринтах - по сути, они все время ходят по кругу; типично пелевинская, заметьте, диалектика - бесконечное разветвление оборачивается не бесконечным разнообразием, но тотальным однообразием. "Шлем ужаса" - роман о свободе и свободе воли, которая на деле сводится к мнимой возможности выбора - мнимой, потому что всегда обусловленной внешними факторами. У мира-лабиринта всегда есть хозяин - которого существа называют "бог", "Минотавр", "администратор", "политтехнолог", "профессор Павлов", "маг", "program vendor", "Bull Gates", - владеющий технологией подмены свободы выбора фальшивой "интерактивностью". Мир, как наглядно продемонстрировано в "Шлеме ужаса", есть пространство обмана и предательства. Любовь, счастье, демократия, свобода воли, удовольствие от потребления - все здесь липа. Слова - предатели, символы - предатели, предметы - предатели, да и те, кто их воспринимает, - тоже предатели. "Шлем" - беседа тех, кто живет в голове, но даже и в этом диковинном пространстве Пелевин разыгрывает чуть ли не детективный сюжет об убийстве Минотавра. Отличие пелевинского криминального романа от классического герметичного детектива состоит в том, что Х, неизвестное, здесь не один - а все: ХХХХХХХХ. Непонятно ведь, кто на самом деле здесь Минотавр, кто Тесей, кто Ариадна. Это похоже на игру в "Мафию", где кто угодно может оказаться кем угодно. В финале, кстати, именно этим все и кончается. Пелевинский лабиринт - и его магическая версия, шлем ужаса, - хоть и представляет собой бесконечное разветвление крестообразного центра, в конечном счете оказывается круговым. Кольцо - мир как замкнутая сама на себя система, мнимо вырабатывающая новизну/будущее, а по сути, гоняющая ничто, пустоту - идея фикс Пелевина. В сущности, он в каждом романе изобретает новую модификацию одного и того же вечного двигателя. Отсюда пелевинская одержимость уроборосами и пидорасами - бесконечно обменивающимися энергией и информацией парами. Таких диполей в "Шлеме ужаса" навалом. В какой-то момент ловишь Пелевина вот на чем. Один из здешних восьми персонажей, Сартрик (пребывающий в особом алкогольно- экзистенциальном лабиринте, так что его все время тошнит), произносит коронный спич, "абсолютно пелевинский": "…все вы какие-то тени, один я здесь живой. Вы просто кандалы на извилинах моего головного мозга. Все ваши "роллс-ройсы" и Лолиты, "феррари" и Берлускони, весь ваш недавно побритый гламур, ваше поле чудес, на котором вас каждый день имеют в ххх под денежным деревом, - ведь вы это сделали из моей головы! И при этом я у вас никто, а вы у меня все. А? В моей же голове!! Но я вас скину. Придет день, я вас скину, о, как скину! Я вам еще сыграю фантазию бля-минор для волыны с подъездом!" На самом деле, если приглядеться, Пелевиным покажется не только Сартрик, но каждый из восьми персонажей. Циничный политтехнолог Щелкунчик. Романтичный Ромео-и-Коиба. Аскетичная христианка Угли. Брутально-жовиальный Организм. Простодушная Изольда. Книжный Монстрадамус. Загадочная и своевольная Ариадна. Понимаете, в чьей голове все это происходит? "Шлем ужаса" - это ведь автопортрет Пелевина, просто исполненный в пикассовской манере, из деформированных осколков. Про "шлем ужаса" надо отдельно сказать. Вообще-то, это термин: так называется гальдрастаф, древнеирландский рунический символ - разветвляющийся крест. "Согласно Северному мифу, - читаем в специальном источнике, - обладание этим "шлемом" приносит способность вселять парализующий ужас в сердца врагов и наделяет владельца другими магическими силами. В "Саге о Вельсунгах" говорится, что "шлем" является частью сокровищ нибелунгов. Герой Сигурд возвратил это сокровище богам и человечеству, убив чудовищного змея Фафнира". Нордическая тема, однако ж, подавлена в романе греческой - мифом о человеке с крупнорогатой головой, которая на самом деле, по Пелевину, - шлем ужаса. Этот греко-буддистско-ирландский шлем удивительно удачно подходит к одному мотоциклу, безусловно, известному Пелевину. Шлем - модификация мотоцикла из романа американского писателя Пирсига "Дзен и искусство ухода за мотоциклом" (неслучайно, наверное, "рога изобилия" на голове у быка похожи на глушители мотоцикла); на том мотоцикле тоже демонстрировалось, как устроен мир. В философском романе Пирсига главная понятийная категория - Качество: полуинтуитивное-полурациональное ощущение хорошо выполненной работы, природного равновесия, добродетельного по сути; это качество - Качество как моральная ценность - есть в "Шлеме". "Шлем ужаса" - роман о лабиринте, скроенный по схеме лабиринта и пленяющий своей пропорциональностью, симметричностью, абсолютной гармонией между составляющими его частями, - есть воплощенная красота, такая же, какая присутствует в нетварных геометрических фигурах - в кресте, астериске, снежинке. Пелевин не столько написал его, сколько вписал в божественную форму. Главная особенность "Шлема" состоит в том, что Пелевин не просто развел миф о лабиринте по разным понятиям, сыграв очередную свою фантазию бля-минор для волыны с подъездом - "смешную", "объясняющую все", "дико точную": ему удалось создать безупречную вещь. "Шлем ужаса" - самая красивая вещь Пелевина, она действительно будто из сокровища нибелунгов. И поскольку в ней он достиг такого качества, которое пишется с большой буквы, Качества как моральной ценности, то - всегда стеснявшийся "гуровать" - теперь он имеет и моральное право объяснять и указывать. Лев Данилкин, 18 октября 2005 Журнал "Афиша" 5 ноября выходит новая книга Виктора Пелевина "Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре ", в которой гуру современной литературы взялся за интерпретацию известного античного мифа. известия: Если иностранный исследователь приезжает в Россию заниматься современной русской литературой, то в большинстве случаев это значит, что он занимается творчеством Пелевина. А теперь еще вы представляете Россию в международном глобальном проекте "Мифы". Как вы относитесь к репутации главного российского писателя? Виктор Пелевин: Мне кажется, вы преувеличиваете. Главный писатель России - это полковничья должность, а я лейтенант запаса. Кроме того, я не понимаю, как в этой области можно строить иерархию. Тексты разных людей имеют разную природу. Сравнивать их на основании того, что они выходят в виде книг, - это все равно что сравнивать пиво, ацетон и коктейль Молотова на основании того, что все эти жидкости разливают в бутылки… известия: И без "Шлема ужаса" вас можно назвать самым мифологичным писателем. Я имею в виду вашу любовь к конструированию идеологических моделей. Пелевин: Я не конструирую идеологические модели. Этим занимаются политтехнологи. Но мне понятно, откуда берутся такие вопросы. Говорить на политтехнологической фене стало в наше время так же модно, как в девяностых годах было модно намекать на знакомство с "понятиями". Это потому, что в современном обществе "эксперты" играют ту же роль, которую тогда играли бандиты. Если помните, бандиты стреляли во все стороны, милиции было велено их не трогать, и все испуганно сидели по домам. А за углом в это время пилили бабло. Сегодня "эксперты" создают своим блекотанием белый шум, в котором не слышно, как это бабло допиливают и перепиливают. Функция та же самая, только без стрельбы. Поэтому можно сказать, что политтехнологическая "экспертиза" играет в нашей культуре ту же роль, какую рэп играл в gangsta culture черных американских пригородов прошлого века: вместо того чтобы стрелять, негры на стрелках начали петь. Нам в России надо бы положить нашу "экспертизу" на музыку, только не копировать западные ритмы, а взять что-нибудь родное - балалайки, терменвокс. Может быть, мир наконец заметит и оценит нашу самобытную оригинальную культуру. Вот такая получается идеологическая модель. известия: В новой книге фигурирует политтехнолог. Но если в "Generation P" он подсовывал избирателям виртуальных политиков, то теперь он - демиург целого мира, из которого для героев нет выхода. Откуда такой пессимизм? Пелевин: Я, наоборот, полон оптимизма, потому что выход есть, и очень простой. Он описан в книге. Раньше надо было показать палец экрану и выключить телевизор. А в новых исторических условиях надо сделать фингер монитору и выключить компьютер. В прошлом веке у нас был один общий телевизор для всех. А с появлением блогосферы люди стали телевизорами друг для друга. При этом общее количество туфты в информационном потоке растет прямо пропорционально количеству нарождающихся телевизоров, а количество правды меняется не особо, потому что правда, как поется в песне, одна. Про телевидение люди все уже поняли. А чтобы все стало ясно про интернет, должно состариться нынешнее поколение сетевых энтузиастов. Ждать, кстати, осталось недолго - при погружении в сеть человек стареет быстрее. "Конкуренции с Владимиром Владимировичем™ я, натурально, боюсь. Кто ж ее не боится" известия: Роман построен в форме интернет-чата. Часто общаетесь в сети? Пелевин: Нет. И вообще стараюсь пользоваться интернетом только в случае необходимости - после того как обнаружил у себя симптомы интернет-зависимости. Знаете, я, как и все, долгое время думал, что интернет - это такая чистая земля, где нет цензуры и можно найти неискаженную информацию. А потом, когда у меня стали проваливаться в эту дыру целые дни, я задумался - что такое информация? Это код, набор сигналов, сообщающих о чем-то. Допустим, на горе зажгли костер - и вы понимаете, что приближается вражеская конница. "Шлем ужаса" - не первая книга, в которой осваивается форма и стилистика интерактивного сетевого чата. И все же по замыслу и исполнению это самый оригинальный, да попросту - лучший, роман Пелевина. Если автор хотел найти полноценную альтернативу привычным способам повествования (которыми до сих пор пользовался и он сам), то это ему удалось. В текст, формально представляющий собой диалог, ему без видимых усилий удалось вместить как минимум философский роман и детектив, а также некое подобие кибер-фэнтези. Вместе с тем, Пелевин проявляет здесь какую-то неистовую верность своей всегдашней манере, с особой расстановкой воспроизводя излюбленные мотивы и забалтывая читателя до хорошо знакомого состояния шизофренической нирваны. Любимые Пелевиным многозначительная ирония и столь же игровой, сколь и серьезный символизм расцветают здесь пышным цветом. Понятия-образы связываются в неслучайную цепь и образуют переосмысленный миф. Тред чата, то есть нить, одновременно оказывается и нитью Ариадны, чье имя носит одна из участниц общения. Вывешенная неведомыми модераторами шапка "Guardian Unlimited", имитирующая оформление сайта известной британской газеты, прочитывается как "беспредельный сторож" - а эта характеристика как нельзя лучше подходит тому, в чьем попечении оказались герои. На мыле и туалетной бумаге, обнаруженных каждым заточенным в своей ванной комнате, стоит знак астериска - звездочка, какой в книгах обозначают сноску. Слово "астериск" похоже на имя Астерий - так звали сына критской царицы Пасифаи, имевшего бычью голову и более известного как Минотавр. А этот персонаж как раз и занимает мысли заточенных, ибо им ясно, что они оказались в аллегорическом лабиринте, из которого их может освободить Тесей. Интуиция подсказывает им, что и Тесей, и Минотавр находятся среди них - тем более что Ариадна присутствует открыто. http://gzt.ru/culture/2005/11/07/212553.html ...К утру интерпретатору представилось, что он просек фишку "Шлема ужаса"... что все в голове так чудно, так странно: в его мозгу вместо двух - четыре полушария. На извилине сидит фишка. Ему странно; он не знает, как подойти к ней, что говорить с нею, и замечает, что у нее бычья морда. Нечаянно поворачивается он в сторону и видит другую фишку, тоже с бычьей мордой. Поворачивается в другую сторону - стоит третья фишка. Назад - еще одна фишка. Тут его берет тоска. Он бросился бежать в интернет; но в интернете жарко. Он снял с процессора кожух, видит: и в кожухе сидит фишка. Пот выступил у него на лице. Полез в карман за платком - и в кармане фишка; вынул из уха берушину - и там сидит фишка... Зачеркиваем, посыпаем голову пеплом. Позорище. Зубоскаль не зубоскаль, снова не в кассу. А ведь это был уже пятый по счету зачин статьи. Загвоздка в том, что написать адекватный отклик на сочиненное в 2001 году и опубликованное в 2005-м произведение Виктора Пелевина - проще простого, если оно тебе не понравилось или оставило равнодушным. И сложнее сложного - если тебя угораздило прийти от него в восторг. Этот твой восторг станет обстоятельством непреодолимой силы. Первый закон бонтона: ругать любое произведение искусства гораздо легче, нежели хвалить. Негатив эргономичен, позитив невыгоден. Лестных слов в языке на порядок меньше, чем бранных, причем бранные не в пример нарядней, текстогеничнее, вот и отскакивают от пальцев практически на автомате. Вдобавок критик, поющий лобовые дифирамбы современному автору и не являющийся его, автора, родственником или близким знакомым, навлекает на себя подозрение в непрофессионализме. Критик - так давай критикуй на всю катушку. Второй закон: сегодня не существует балетов, симфоний, фильмов, живописных полотен, стихов и романов, которые было бы не за что хаять. Третий: коль тебе прям так уж вставило, легло на душу, будь добр отнестись к собственной слабости с иронией, каламбурь и язви. Не вздумай лишь поддаться порыву и ляпнуть: "Имярек - гений". Будешь выглядеть идиотом, поспешишь - людей насмешишь. Вообразите вуаля, силь ву пле. На сцену выползает клиническая идиотка и, ежась от неловкости, заявляет: "Пелевин - гений. "Шлем ужаса" - само совершенство, бриллиант без изъянов. Хотела к нему придраться, но не смогла. У меня нет соответствующих инструментов. Все мои фирменные отвертки- напильники кракнули и сломались. Аллилуйя, товарищи! Не поминайте лихом". Товарищи передергиваются. Те из них, кто уже выстрелил по бегущему Минотавру, не посрамили ремесла. Большинство рефлекторно отшутилось. http://www.globalrus.ru/trend/779375/ Начало нового века прошло под знаком "молчания Пелевина". Литературные критики даже ввели этот термин в оборот и с удовольствием рассуждали, что бы оно могло значить. Но к концу первой пятилетки ХХI века самого модного русского писателя как будто прорвало. Так что фанаты могут торжественно отметить возвращение своего кумира, который представляет себя сразу в нескольких ипостасях. Проект "Мифы" можно окрестить главной находкой литературного сезона. Идея родилась в недрах одного британского издательства: собрать писателей из всех стран мира и выдать им "соцзаказ". Пусть возьмут по какому-нибудь древнему мифу и изложат его своими словами. Виктор Пелевин переложил на современный лад миф о Тесее и Минотавре, написав его в форме интернет-чата. http://www.rfn.ru/cnews.html?id=72917&sid=61 Пелевин написал роман в стиле "чат". В каком-то смысле он нашел идеальную форму не только для собственной интерпретации мифа о Тесее, но и для своего творчества вообще. http://inauka.ru/philology/article59238.html?ynd Британское Canongate воплотило заветную мечту всех издателей. Целая группа авторов, в числе которых Антония Байет, Маргарет Этвуд, Али Смит, Чинуа Ачебе, пишут романы на заданную тему. Каждому было предложено выбрать какой- нибудь из древнегреческих мифов и сделать с ним все то, что еще не сделали доктор Фрейд, Марина Цветаева, Жан-Поль Сартр, Жан Ануй, Джеймс Джойс, Джон Апдайк, Вуди Аллен и братья Коэны. Другими словами, участников проекта "Мифы" попросили вновь перепахать многократно вспаханную полосу. Завершить проект планируют аж в 2038 году (а в 2039-м наверняка начнут все заново). Первым пригласили Виктора Пелевина (пока это единственный российский участник): работать над своим мифом о Минотавре он начал еще в 2002 году, о чем и поведал тогда Ъ. Писатель признался, что ему по нраву этот эксперимент и что его "поставленное в жесткие рамки" воображение даже лучше работает. Сравнить "Шлем ужаса" с другими участниками проекта "Мифы" можно будет позже (пока параллельно с пелевинской выходят еще три книги). Но уже сейчас видно, что Пелевин избрал более выгодное игровое пространство, близкое самой широкой аудитории. Чинная Маргарет Этвуд, например, в очередной раз воспела тяжелую долю Пенелопы, "отвязная" Джанет Уинтерсон отдалась эротической стихии (у нее Атлант держит мир не на плечах, а на том, что древние греки именовали фаллосом). Наверняка многие скажут писателю спасибо за то, что он не взбирался на котурны сам и не стал слишком уж банально осовременивать древних богов и героев. http://www.kommersant.ru/doc.html?DocID=621197&IssueId=23544 …в Пелевине всегда была загадка. Начинал как обычный фантаст, а стали читать люди, далекие от фантастики. Написал сатиру на советскую действительность - "Омон Ра", а получилась эзотерическая повесть об одиночестве человека во Вселенной. Написал, в общем-то, хохму - "Чапаев и Пустота", - и стал одним из самых популярных российский писателей. В "Жизни насекомых" обыграл оскомину набивший анекдот о глисте, который говорит сыну: "Это твоя родина, сынок!", а вышла язвительная сатира на любое человеческое общество. Пиком его развития стал роман Generation П, где он дал исчерпывающее медицинское заключение поколению 90-х годов, метнувшемуся от идеализма к циническому прагматизму. http://www.rg.ru/2005/11/11/minotavr-pelevin.html